Верещагин Василий Васильевич

Василий Васильевич Верещагин родился в 1842 году в Череповце в семье местного предводителя дворянства.

После окончания Морского кадетского корпуса в Василий оставил военную службу и поступил в Академию художеств в Санкт-Петербурге. Отучившись в Академии в течение трёх лет (с 1860 по 1863 год), Василий провел год на Кавказе, рисуя с натуры, и еще столько же времени в Париже, продолжая образование в мастерской известного живописца Ж.-Л. Жерома.

В 1867 году Верещагин принял приглашение Туркестанского генерал-губернатора К. П. Кауфмана состоять при нём художником. Участвовал в военных действиях в Средней Азии (1867–1868 и 1869–1870 годы), был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени.

В 1871 году Верещагин переехал в Мюнхен, где работал над Туркестанской серией картин. Затем художник почти два года провёл в Индии, выезжая также в Тибет. Весной 1876 года он вернулся в Париж.

С началом Русско-турецкой войны 1877–1878 годов Верещагин отправился в действующую армию, оставив мастерскую в Париже. Художник участвовал в нескольких сражениях и получил тяжёлое ранение. В 1878–1880 годах в Париже он создал Балканскую серию картин.

В последующие годы Верещагин снова путешествовал: по России, странам Европы, Ближнего Востока, Америке. Он написал множество полотен, посвящённых теме войны. О его кредо можно судить по словам, сказанным в беседе с П. М. Третьяковым: «Передо мною, как перед

художником, война, и я её бью, сколько у меня есть сил; сильны ли, действенны ли мои удары — это другой вопрос, вопрос моего таланта, но я бью с размаху и без пощады».

Персональные выставки художника проводились в разных странах, неизменно привлекая огромное число посетителей. Верещагин стал первым русским художником, кто обращался не только к отечественному зрителю, но к людям всех стран и был услышан в мире. В 1901 году он считался одним из наиболее вероятных кандидатов на соискание первой Нобелевской премии мира.

«Еще памятно, — свидетельствует Александр Бенуа, — как 20 лет тому назад ломились на выставку Верещагина и какое чудовищное и огорашивающее впечатление производили его пестрые и кровавые картины. Выставки эти, устроенные в комнатах без дневного света, увешанных странными чужеземными предметами и уставленных тропическими растениями, производили ужасный, непреодолимый эффект. Нам ясно помнится, как толпилась перед ярко освещенными электричеством громадными картинами непроницаемая, все растущая масса народа. Эти яркие или мрачные гигантские полотна, на которых шагали феерично разодетые индусы, богато разукрашенные слоны с магараджами на спинах, на которых тянулись по горам в глубоком снегу несчастные войска, или поп в черной ризе отпевал под тусклым небом целое поле обезглавленных голых покойников, — эти полотна действовали, как тяжелые кошмары горячки».

Сам Верещагин писал, как ему мучительно больно изображать войну: «Я слишком близко принимаю к сердцу то, что пишу; выплакиваю (буквально) горе каждого раненого и убитого».

Целью нового путешествия Верещагина стала Япония. К этой стране художник испытывал давний интерес, но лишь в августе 1903 года он смог выехать на Дальний Восток.

В сентябре 1903 года Верещагин прибыл по Владивосток, оттуда на пароходе отправился в Японию. В письме к жене он писал: «…По всем отзывам у Японии и флот,и сухопутные войска очень хороши, так что она… причинит нам много зла… потому что они обозлены и поведут войну беспощадно, на это последнее наша добродушная нация не способна, и, конечно, будет стараться „не очень вредить". У них все готово для войны, тогда как у нас ничего готового, все надобно везти из Петербурга…».

Из-за обострившейся политической обстановки и надвигающейся войны уже через два месяца Верещагину пришлось покинуть страну. Пароходная компания была вынуждена объявить последний рейс на Владивосток, откуда художник возвращался морским путем через Сингапур, Суэцкий канал, Босфор на русском пароходе. В Москву он прибыл в конце ноября 1903 года.

Из поездки Верещагин привез несколько живописных этюдов, созданных с натуры и посвящённых мирной жизни японцев, а также коллекцию предметов японского искусства и домашнего обихода.

В путешествии Верещагин вел записи, позже опубликованные (на протяжении января и февраля 1904 года) в «Новостях и биржевой газете» под заголовком «Из записной книжки». Они содержали впечатления художника о Владивостоке и Японии, его рассуждения относительно напряженной предвоенной обстановки на Дальнем Востоке, а также воинственности японских милитаристских кругов.

Вернувшись в Москву, Верещагин принялся за работу над японской серией картин. Но сделать он успел немного — помешала начавшаяся война. После нападения японцев на Порт-Артур, Верещагин поспешил получить разрешение на поездку в действующую армию. Уступив настойчивым просьбам, военный министр А. Куропаткин позволил художнику отправиться на фронт. В феврале 1904 года Верещагин выехал на Дальний Восток.

Верещагин, посещая по приглашению адмирала С. О. Макарова боевые корабли и участвуя в морских операциях, делал зарисовки прибрежных пейзажей, судов, фигур моряков. Неоднократно он выезжал в Мукден, Лаоян, в расположение сухопутных сил, оборонявших русские позиции в Южной Маньчжурии. Художнику был предоставлен отдельный вагон.

В адресованном жене письме из Лаояна от 19 марта 1904 года Верещагин сообщал: «Только что возвратился из Порт-Артура и, захвативши в Мукдене свои вещи, опять туда уеду, потому что здесь, в Лаояне, действия будут еще не скоро».

В последнем письме он пишет: «Сейчас еду на адмиральский корабль «Петропавловск», с которого вот уже 3 ночи ездил на сторожевое судно встречать брандер, но без успеха. Хочу поехать и сегодня. Вчера выходили в море, но неприятеля не видели. Я подбиваю Макарова пойти подальше, но не знаю, согласится ли».

31 марта 1904 года Верещагин погиб вместе с адмиралом С. О. Макаровым при взрыве на мине флагманского броненосца «Петропавловск» на внешнем рейде Порт-Артура. По свидетельству спасшихся (командир корабля капитан Н. М. Яковлев, капитан 1-го ранга Н. В. Иениш, великий князь Кирилл Владимирович, сигнальщик Бочков) за секунды до гибели «Петропавловска» Верещагин стоял на палубе с альбомом и делал наброски японской эскадры.

Среди многих печатных откликов на гибель знаменитого художника в «С.-Петербургских новостях» были и такие строки: «Макарова оплакивает Россия, Верещагина оплакивает весь мир…».

Гибель Верещагина не прошла незамеченной и в Японии. В мае 1904 года в «Хэймин симбун» («Газете простых людей»), самой прогрессивной газете того времени, появилось эссе писателя Кайдзана Накадзато, озаглавленное «Оплакиваем Верещагина».